Штаб защиты русских школ, официальный сайт
Штаб защиты русских школ, официальный сайт»Еще 10 лет назад погоду в латвийском бизнесе (и в политике!) делали русскоязычные предприниматели. Но теперь разговоры об их влиянии — из области мифов», — утверждает директор международной сертификационной компании MOODY Сергей Агишев. Он прогнозирует: через два–три года русские могут быть полностью вытеснены из деловой сферы мощной латышской диаспорой и перейти в разряд обслуги. Но спастись еще можно.Этот человек заинтересовал меня своим выступлением на рабочем совещании Объединенного конгресса русской общины. Он говорил о национальности бизнеса. Удивила постановка вопроса, ведь общеизвестно, что как раз деньги нивелируют национальность. Деловой человек, да еще русский, делающий такое заявление в Латвии, может быть отнесен общественным сознанием либо к категории преуспевших циников, рвущихся в пассионарии, либо к неудачникам. А чем объяснить «национальную озабоченность» действующего эксперта авторитетной компании со штаб–квартирой в Хьюстоне?— Наше бюро активно занимается международной сертификацией русского бизнеса, — поясняет Сергей Агишев. И именно наблюдения массовых настроений подвигли меня к исследованию: что происходит с русским бизнесом и, что намного важнее, каковы его перспективы? — Как это вы занимаетесь «русским бизнесом»? Если правила игры и деньги одинаковы для всех, разве он делится по национальностям? — Еще как делится! Чем в первую очередь отличается русский бизнес от латышского — он интернационален. Если латыш при всех равных условиях предпочтет работать с латышом, то русскому наплевать на пятую графу партнера. Таким образом они поддерживают друг друга, а мы распыляем свои силы. Это не мелочь, когда чиновник или крупная корпорация в качестве поставщика или партнера заведомо предпочитают «своих». Специальных документов «не работать с русскими» нет, но по факту рынок разделен, и во многих аспектах он закрыт для русских компаний.— Так ведь латвийский бизнес вроде бы преимущественно русский, и, значит, отдельные латышские островки ему не помеха…— Средний и малый бизнес больше представлен русскими компаниями, а вот прогосударственный, крупный и очень крупный, который и является основой, управляется латышской диаспорой (я разделяю понятия «диаспора» и просто «латыши», потому что в обычной жизни люди ведут себя несколько иначе, чем в деловой).— Но ведь так не было? — Конечно. 10 лет назад русские предприниматели, поднявшиеся на советской промышленности, откровенно смеялись над латышскими ребятами, которые, приехав из деревень, устраивали свои консалтинговые компании. Но сегодня они выросли в мощные современные технологичные структуры. Именно благодаря поддержке друг друга латыши сумели объединить денежный и информационный потоки, обрести надежность — это очень много.За эти годы сложилась сильная латышская диаспора, а экономическая сила строится на деньгах и на политическом влиянии. Они вместе — как кулак, а мы — как растопыренные пальцы. И каждый русский бизнесмен один работает против десяти сплоченных латышских компаний. Я видел множество попыток русских стать своими в их тусовке, и ни одной успешной. Так или иначе, они все равно остаются там чужими. Доигрались в интернационализм — сегодня русский бизнес из крупного стал мелким и средним. И теперь в том же русском консалтинге мы видим десятки слаборазвитых фирм, не способных делать вложения ни в людей, ни в технологии, не имеющих международных связей.— Что, у акул русского бизнеса отнимают деньги? — Нет. Я в течение пяти лет наблюдаю, как процветающие компании плавно переходят из русского подчинения в латышское: из полностью русского коллектива постепенно то увольняется, то идет под следствие бывший менеджер, а его место занимают специалисты, говорящие на чистом латышском языке. Владельцами остаются русские, но следующий неизбежный шаг для них — продажа. Ведь в таких условиях русский акционер либо потеряет контроль над своим делом, либо просто уйдет.Его компания превращается полностью в национальную, а русские специалисты, опытные и хорошо образованные, переходят в разряд обслуживающего персонала. Вот что произошло с некоторыми нашими крупными бизнесменами, которые построили мощные структуры, но давно ими не управляют. Деньги, конечно же, у них не отнимают — отнимают влияние. Так сегодня реализуется идея: Латвия для латышей.— Но, во–первых, за русскими остается почти весь малый и средний бизнес, что немало. Во–вторых, грядет глобализация, в которой все перемешаются…— С какой стати? Кто же захочет отдать свою часть пирога? Латыши — малая нация, они сплочены этим. И теперь бьют русских по всем фронтам. У них четкая идея: защита своего языка, нации, культуры. И то, что произойдет в течение последующих двух–трех лет, вполне может оказаться кончиной русской общины в Латвии. Почему? Начинается передел рынка — сюда идут мощные международные корпорации, которые будут сметать мелких конкурентов, все начинает плыть, появляются новые структуры, новые условия работы с Москвой, на работу с которой многие ориентировались. Мелкий и средний бизнес сейчас почти поголовно растерян из–за своей полной неподготовленности к работе в Евросоюзе.— А что же люди бизнеса, осознают перспективу? — Конечно! Все сидят тихо, как мыши. И понимают, что спастись можно только всем миром. Вести равноправный диалог и с латышами, и с Россией, и с Европой, и с русскими диаспорами других стран может только равноценное, экономически сильное представительство русской общины. Времени у нас нет, если упустим — русские в Латвии никогда не будут оказывать общественно–политического влияния на происходящее.— Пытались уже объединяться. Безуспешно. — Да, но сейчас мощная потребность в объединении чувствуется на всех уровнях. Она базируется на сохранении русских школ, решении проблемы массового безгражданства и защите языка (хотя в защите нуждается не русский язык, а люди, говорящие на нем). Все честно и справедливо: мы не защищали свои права, потому у нас их и нет. Община должна стать партнером для ведения диалога и аккумулировать необходимые ресурсы для своих мероприятий.— И чем привлекаете деловых людей, не спасением же русской школы? — Перспективой получения больших прибылей и развития бизнеса. Они получат рост заказов, облегчение доступа к информационным, аналитическим, технологическим ресурсам, надежность. Россия заявляет о своей готовности предоставлять особые условия. Не помогать деньгами, а, к примеру, облегчать лицензирование, получение тех же дозволов, посредничество на своем рынке. Но лоббирование интересов должно вестись от лица какого–то объединения. Вот оно и складывается.— Реальная работа началась или это проект? — Формирование экономического блока идет полным ходом, и, я думаю, к сентябрю, к Конгрессу русской общины, работа закрутится на полную мощность. В ней же ничего нового нет — предприниматели давно знают друг друга, собираются, обсуждают проблемы, а сегодня мы только придаем этому форму.— Не страшно? Редкий предприниматель позволяет себе даже разрешенную законом вывеску на русском, а тут — объединение! — Это вы попали в точку. По себе скажу: прежде чем окунуться в работу, я тоже примерял «за» и «против». И понял: все равно бить будут. Причем сразу, наотмашь и насмерть. Хоть вешай вывески, хоть не вешай. Вытаскивая русский бизнес в Европу, я с этим сталкивался. Уже ощутимо мощнейшее влияние противоположной стороны в некоторых вопросах на уровне государственных органов, будет и черный пиар, и преследования. Но уж если быть битым, так хоть не в одиночку и за дело. Понятно, противная сторона, у которой мы хотим забрать часть власти, не намерена с нами делиться. И она будет использовать все возможные способы. Но люди все равно идут, и не от большой смелости: другого выхода нет. Или объединимся, или… Мы даже не исчезнем, все будет гораздо хуже. Мы займем место дешевых работников.— Возможно, русский бизнес спасется под вывеской общины. Но ей–то самой чего ждать от людей, подавляющее большинство которых является патриотами ровно до тех пор, пока у них не попросят денег. Кошелек — это родина. — Правильно! Я сам жестокосердный, практичный человек, думающий только о деньгах, это факт. Я приветствую своих коллег, которым безразличны проблемы общины. Но она все–таки существует для того, чтобы сильным был бизнес. Потому что защищать права русских и поддерживать культуру можно только на крепкой экономической базе. А вот когда она сложится, пойдут деньги на реальные проекты. Сейчас же все просят, не знаешь кому давать! И нуждающимся будет куда обращаться.Но есть и вторая сторона. Бизнес, обращаясь к общине за определенными услугами, тем самым будет формировать фонд для ее существования. Элементарный пример: банк данных. В то время как компании нуждаются в специалистах, специалисты — русские, опытные — не могут найти работу из–за латышского, который на самом деле им совсем не нужен.И, в конце концов, не стоит забывать, что меценатство в традициях русской культуры. Только его нужно воспитывать — кому, как не общине. А что касается бесправия, конечно, нас это по–человечески всех волнует. Все же понимают, что школьная реформа направлена на маргинализацию русских. О латышах заботится диаспора, которая сегодня сильнее, умнее, быстрее нас. Мы, правда, имеем одно серьезное преимущество перед ними, да и перед Европой — мы научились выживать в очень тяжелых условиях. Но нужно научиться этим пользоваться.