Штаб защиты русских школ, официальный сайт
Штаб защиты русских школ, официальный сайт«Факт оккупации остается неизменным», — безапелляционно заявляет профессор и депутат Ина Друвиете. Ей вторит глава МИДа Рихард Пикс: «Латвия в ближайшее время не может ратифицировать Всеобщую конвенцию по защите прав меньшинств, потому что не разрешены многие вопросы о последствиях оккупации». Впадает в патетику министр культуры Хелена Демакова: «В Европе я не буду говорить об элитарной культуре, я буду говорить об осуждении преступлений коммунизма». О каких фактах какой оккупации, каких последствиях говорят латвийские политики? Об этом размышляет политолог, профессор Микелис Ашманис.- Вайра Вике-Фрейберга заявила, что «преступления коммунизма и их последствия получили в Европе недостаточно критичную оценку», а потому нужен «второй Нюрнберг». Нюрнбергский процесс осудил не только национал-социалистские организации, но и их человеконенавистническую идеологию. Потому и запрещена в Европе деятельность фашистских организаций, пропаганда их идей. Объявить преступной коммунистическую идеологию — значит запретить все то, что может быть воспринято как пропаганда коммунистической идеи. Ленин определил ее так: это строй, разрешающий основные противоречия между трудом и капиталом, тормозящие развитие общества. Что в этом преступного? В капиталистических странах с разрешением противоречий справляются успешнее, чем в социалистическом СССР. Впрочем, построенный в СССР строй к коммунизму отношения не имел. Был создан государственный монополистический капитализм. Наши политики этого не понимают — и с европейской трибуны не о порочности коммунистической идеи собираются говорить, а о советском строе. — Воспримут ли их инициативу европейцы? Ведь в парламентах, правительствах некоторых стран, в Европарламенте заседают и коммунисты. — Осуждение коммунизма через Европарламент не пройдет. Лишний раз сослаться на печальный опыт балтийских стран европейские консерваторы могут, хотя исторические экскурсы их интересуют меньше, чем прагматичные отношения с Россией. Меня больше волнует интерпретация истории Латвии в школьных учебниках. Старшеклассники спотыкаются на вопросе, кто входил в антигитлеровскую коалицию, а уж про участие латышей в борьбе с фашизмом и вовсе понятия не имеют. Официальных гостей обязательно ведут в Музей оккупации, а к мемориалам в Бикерниеки, Румбуле, мемориалу в Саласпилсе никого не везут. Я вижу в этом влияние зарубежных латышей. Среди них есть немало тех, кто сотрудничал с гитлеровским режимом. Они не признают роль Центрального Совета Латвии и его руководителя Константина Чаксте и слышать не хотят о вкладе красных партизан-латышей в освобождение Латвии от фашизма. Вот «национальные партизаны» — герои. Не постеснялись переиздать выпущенную гитлеровцами книжонку «Страшный год». И настаивают, чтобы ее использовали в школьных программах. — Хорошо известно, сколько человек было депортировано из Латвии в 1941 и 1949 годах, сколько было репрессировано, — эти цифры были приведены еще в июне 1953 года на пленуме ЦК Компартии Латвии. Однако я не нашел данных о жертвах гитлеровской оккупации, о жителях Латвии, расстрелянных в Рижской и Даугавпилсской тюрьмах, сгинувших в концлагерях в Саласпилсе и Дахау, данные о Холокосте расходятся. — Прошедшие все круги ада в нацистских лагерях в современной Латвии жертвами не считаются. Выжившие не пользуются льготами, не в пример легионерам, национальным партизанам, побывавшим в сталинских лагерях и получившим ныне статус политрепрессированных. Потому что якобы за свободу Латвии боролись. Вопрос: с кем? Вот цифры. Жертвами красных партизан стали 3000 человек. Понятно, что не только гитлеровские генералы и солдаты. Были среди них айзсарги, полицаи, были и мирные жители — это факт. Жертвами национальных партизан стали 5500 человек — и не солдат Красной армии, а мирных жителей. Кстати, тогда их называли «лесные братья», но «национальные партизаны» — это же звучит гордо.Такой вот подход к историческим фактам. А если допустить иной, то будет развенчан миф о «решающей роли» в борьбе за свободную Латвию т. н. западных латышей, присвоивших себе лавры борцов и терновый венок жертв советской власти, иначе не оправдать термин «оккупация». Это спекулятивный подход, не имеющий ничего общего с объективной оценкой исторических фактов. — А насколько юридически корректен этот термин? И действительно ли то была оккупация? А может, аннексия или инкорпорация? — То была инкорпорация — хотя и ультимативное, но мирное включение в иную систему. Фактически под управлением СССР находились и не инкорпорированные в состав Союза страны Восточной Европы. Допустим ли термин «оккупация» — насильственный захват территории? Сила ведь не применялась. Ультиматум был: ввод войск и смена правительства. Переговоры с Карлисом Улманисом о создании нового правительства Латвии вел Вышинский, участвовали и представители латышской интеллигенции. Местные коммунисты в то время в тюрьмах сидели, их освобождения и участия в новом правительстве советская сторона не требовала. И в советское правительство они не вошли. — События 1941- 1953 годов оставили страшный след в истории народа. Вопрос же ставится о последствиях всего 50-летнего периода пребывания Латвии в составе СССР. Действительно ли были применены все, если можно так сказать, нормы оккупационного режима? — …И была над Латвией сплошная черная ночь, а жизнь латышей продолжалась только на Западе… Надо понимать, что советская власть — это была не власть плохих русских над хорошими латышами. Власть не была антинациональной. Ею были сделаны привлекательные шаги — обеспечены бесплатное образование и здравоохранение, ликвидирована безработица. Был соблюден национальный состав в правительстве, законодательной власти. Впрочем, о роли национальных кадров как-то метко сказал эстонский публицист и писатель Юхан Смуул. В ответ на вопрос: что же вам, эстонцам, не нравится — у вас же в правительстве эстонцы, он заявил: «У нас в правительстве «естьтонцы». Так и в Латвии не русские, а латыши руку к козырьку вздергивали. Именно с «оккупационного» 1946 года началась латвийская наука — была создана Академия наук. Был образован академический Институт языка, сделавший для сохранения латышского языка больше, чем все нынешние агентства и центры. Полностью была ликвидирована неграмотность, причем при широком развитии образования всех ступеней на национальном языке. Да, образовательная система была идеологизирована, но профессиональная подготовка кадров была на весьма высоком уровне. Латышское кино тоже было создано в те самые «оккупационные» годы. Промышленность была гипертрофированной, но и весьма заметной. И сельское хозяйство не было в загоне, хотя и не было высокоэффективным. Кстати, мне попались любопытные факты, датированные 1938 годом, возведенном ныне в идеал. Так вот, 50 процентов женщин в возрасте 30- 35 лет страдали выпадением матки от непосильного труда. Сослагательное наклонение — не аргумент в историческом споре, но у нас любят утверждать, что если бы не советская оккупация, то мы были бы как Бельгия или Дания. Да не были бы! За 13 лет независимости Латвия дала обогнать себя Литве и Эстонии и ни на йоту не приблизилась к фактически инкорпорированным Советским Союзом Польше, Венгрии, Чехии. — Полагаю, активизация латвийских политиков в муссировании темы оккупации, осуждения коммунизма объясняется стремлением одним махом решить проблему неграждан: их объявят потомками оккупантов-колонистов. Госпожа президент в интервью CNN заявила, что «граждане стран, жившие в колониях этих стран, в процессе деколонизации вернулись домой, а в Латвии они остались». — Да это лишь в воспаленных мозгах может родиться! На дворе же ХХI век, в мире действуют совсем иные нормы. Европейские страны, Соединенные Штаты никогда не станут поддерживать это грязное дело — депортацию сотен тысяч человек. Это может привести не только к социальному взрыву, но и к вооруженному конфликту. — Но глава латвийского МИДа Рихард Пикс увязал ратификацию Рамочной конвенции по правам нацменьшинств с признанием Россией и Европой факта оккупации. Не припомню, чтобы раньше Латвия так ставила вопрос. — Во-первых, юридически процесс инкорпорации был оформлен чисто: волеизъявление народа, решение Верховного Совета и так далее. Во-вторых, признание факта оккупации потребует материальных компенсаций. Но не существует методики подсчета убытков, которые вроде как понесла Латвия в результате 50-летнего пребывания в составе СССР. Но главное — факт инкорпорации, или, по латвийской терминологии, «оккупации», никак не связан с правами национальных меньшинств. Права нацменьшинств — это прежде всего права человека, соблюдению которых современная Европа и все мировое демократическое сообщество придают огромное значение. Сегодня в Латвии проявляется авторитарное, тоталитарное отношение к национальным меньшинствам. Люди других национальностей стали разменной картой в политической игре — из мести за советское прошлое. Очернение советского периода в истории Латвии политической элите нужно лишь для того, чтобы оправдать нынешнюю радикально правую политику. Бередя фактически зажившие раны, правые хотят отвести от себя удар за нерешенные социальные проблемы. Народу ведь объясняют его бедность не тем, что политики не способны решить экономические проблемы, а тяжелым историческим прошлым. Надолго ли хватит этого оправдания?