Штаб защиты русских школ, официальный сайт
Штаб защиты русских школ, официальный сайтВчера Конституционный суд начал рассмотрение дела по иску 20 левых депутатов Сейма о несоответствии реформы-2004 Сатверсме и международным правовым нормам.В течение первого дня заседания судебная коллегия под председательством Айвара Эндзиньша успела заслушать лишь несколько выступлений: собственно представителя истцов, депутата Сейма Бориса Цилевича, его оппонента от юридического бюро Сейма Гунара Кусиньша, а также трех приглашенных лиц — бывшего министра образования Карлиса Шадурскиса, нынешнего Ину Друвиете и доктора филологии, доцента ЛУ Татьяну Лигуту. Напомним вкратце суть иска 20 депутатов от ЗаПЧЕЛ, ПНС и Соцпартии. Так, пятая часть латвийских парламентариев считает, что 9-й пункт переходных правил закона об образовании, предусматривающий перевод средних школ нацменьшинств с 1 сентября 2004 года преимущественно (в пропорции 60/40) на латышский язык обучения, является дискриминационным и противоречит Конституции Латвии, а также ряду международных документов, в том числе Европейской конвенции прав человека, Декларации прав национальных, лингвистических и религиозных меньшинств и Копенгагенским рекомендациям ОБСЕ. «Не наука, но политика»Выступивший на заседании Борис Цилевич грамотно и аргументированно пытался доказать, что при бесспорно легитимной цели — улучшение знания латышского языка и содействие интеграции общества — средства ее достижения, прописанные в законе об образовании, оставляют желать лучшего. Он обратил внимание судей на то, что в Латвии не был соблюден принцип участия нацменьшинств в принятии решений, их напрямую касающихся, хотя европейские комиссары по правам человека неоднократно подчеркивали, что латвийскому государству необходимо наладить тесное сотрудничество с нацменьшинствами перед внедрением реформы, чтобы найти оптимальное решение для всех. Борис Цилевич отметил, что согласно рекомендациям Консультативного комитета по Рамочной конвенции расширяется использование языков нацменьшинств на уровне высших учебных заведений в Албании, Словакии и Румынии. И привел в пример не только соседнюю Эстонию, где, идя навстречу пожеланиям местных русских, власти уже не раз откладывали переход на эстонский язык обучения, но и прогрессивный опыт Латвии 20-х годов прошлого века, когда дети нацменьшинств могли учиться в школах на языке своей семьи. В своем слове Цилевич также напомнил, что комиссар ОБСЕ по правам человека Альваро Хиль-Роблес не раз подчеркивал, что выбор языков обучения не должен осуществляться в ущерб качеству образования. Однако наряду с положительными примерами, когда школы нацменьшинств эффективно реализуют реформу образования в предложенном виде, есть целый ряд обратных примеров, когда латышский язык обучения предметам снижает понимание этих предметов и интерес к ним. И если бы министерство образования хотело в этом убедиться, оно провело хотя бы одно научное исследование по этой проблеме. К сожалению, подытожил Борис Цилевич, очевидно, что реформа школ нацменьшинств имеет под собой не научную основу, а чисто политическую мотивацию. Далее по формату Борис Цилевич должен был ответить на вопросы судей и своего оппонента. Например, председатель суда г-н Эндзиньш решил уточнить, как заявитель понимает дефиницию «национальные меньшинства». Цилевич ответил, что четкого определения этого термина нет ни в мире, ни тем более в Латвии. В наших условиях речь можно вести о крупном лингвистическом меньшинстве, чьи интересы он и отстаивает. Что касается других языковых меньшинств, то, по статистике, национальные школы пользуются небольшим спросом — их посещает менее 1 процента детей Латвии. «А не пойти ли вам в частную школу?»Что же касается Кусиньша, то он просто забросал Цилевича вопросами. В частности, поинтересовался, какие конкретно показатели свидетельствуют о снижении качества образования: «Что, стало больше второгодников?» («Час» про себя отметил странность вопроса — ведь учебный год как бы еще не закончился.) «И разве в законе не сказано, что родители сами могут выбирать программу обучения?» (Здесь г-н Кусиньш, очевидно, имел в виду четыре билингвальные модели в основных школах, ибо говорить о каком-то выборе в средней — как минимум некорректно.) «А что мешает идти в частные школы?» Хороший вопрос, не правда ли? Во-первых, государственное финансирование частных школ, осуществляющих образовательную программу на языках нацменьшинств, законом не предусмотрено, а во-вторых, достаточно ли у населения средств, чтобы обучать своих детей в приватных заведениях? Кстати, забегая вперед, заметим, что в дебатах судей с г-ном Кусиньшем всплывала и тема воскресных школ. Ничего удивительного! Ведь латыши, эмигрировавшие в Канаду и США, получали образование на госязыке этих стран, однако же и латышский не забыли. А все почему? И судья, и Кусиньш сошлись во мнении, что национальную идентичность зарубежных латышей спасли воскресные школы, организованные диаспорой при поддержке правительства. «Час» подумал: наверное, этот опыт и будет со временем взят за образец латвийским государством… «Все довольны реформой»Выступление Гунара Кусиньша было почти вдвое длиннее, чем слово Цилевича. Но пересказать его на удивление легко. Оппонент подробно описал суду этапы большого образовательного пути Латвии начиная с 1991 года, когда был принят закон о государственном языке. Смысл сказанного укладывается в тезис: для русскоязычных сентябрь 2004 года не должен был стать неожиданностью — все шло последовательно уже с 1995 года, когда в основной школе два предмета, а в средней — три стали преподаваться на госязыке. С 1999 года все основные школы перешли на билингвальное обучение. А к 2004 году эти «билингвальные» дети, по логике властей и г-на Кусиньша, вполне способны потреблять латышский язык в гораздо больших объемах.Элина ЧУЯНОВАЧАС