Штаб защиты русских школ, официальный сайт
Штаб защиты русских школ, официальный сайтТолько что изданы разукрашенные мелкими цветочками лингвистической идеологии ЕС принципы языковой политики Латвии на 2005–2014 годы. Добавилось несколько хороших научно-популярных и информативных деталей, но по сути ничего нового я не прочел. Напротив, хотя общий тон стал несколько осторожнее, дежавю осталось.Как в жестяной трубе громыхают старые добрые клише этнолингвистического национализма: один язык и угрозы его существованию, язык как депозитарий культуры, язык — основа идентичности этноса, смена иерархии, интеграция государства на основе языка. Как десять лет назад, так и на следующие десять — то же самое, ведь ничего не изменилось, не так ли? Насколько это все-таки тяжелый и неприятный проект — пытаться затащить мультикультурное общество под одеяло одного языка.Но одна вещь в этой бумаге сказана четко и недвусмысленно, с которой я целиком согласен: одним официальным языком должен оставаться латышский, ибо Латвия — «единственная страна в мире, которая может взять на себя ответственность за сохранение латышского языка». Но разве это единственный государственный язык? Официальный — да, но государственный? Сомневаюсь.Разумеется, если понимать под государством только правительство, тогда — бесспорно. В Латвии привыкли правительство называть государством (как и в России, возможно, еще с царских времен. Сравните: государь, государство, господин, госязык). На самом деле, понятие «государство» употребляется в значении «правительство» (а вот в английском языке иначе: государство — the state, а правительство — the government. Как звали того монарха, который сказал: «Государство — это я»?).К сожалению, у нас это слово явно оказалось в двусмысленной зоне, и эту двусмысленность, на мой взгляд, можно сознательно или неосознанно использовать. Можно ли сказать, что государственный язык в Латвии — это язык народа? Может быть, официальные языковеды откроют бесплатную телефонную линию, чтобы каждый мог прояснить эту двусмысленность по-своему? Так или иначе, думаю, нет сомнений в том, что язык в Латвии — один из самых мощных инструментов централизации власти (языковые политики говорят иначе: язык — «это влиятельный фактор во внутренней политике государства»).И все-таки, может быть, государство — это все мы вместе с правительством? Похоже, пока еще нет. Это что касается государства в контексте «государственного языка» (может быть, правительства в контексте «правительственного языка» или латвийского народа в контексте государственного языка?). О смене лингвистической иерархии я уже говорил. А именно, что язык неотделим от социальных, культурных и политических рамок, поэтому подчеркивать, главным образом, языковой аспект в такой иерархии неверно. И, наконец, цементирующая все установка: интеграция на основе официального языка.Как же у нас обстоит дело с этой интеграцией? Наверное, хорошо? Или все-таки наоборот? Скорее так: нелатыши латышский язык знают, но употребляют неохотно, поэтому прогресс в деле языковой интеграции сомнителен, какие бы красивые документы мы ни сочиняли. Странно, что об успехах интеграции судят чиновники (в основном латыши), а «проблематичная» категория русскоязычных, кажется, не воспринимается как легитимный источник информации. Ладно, тогда поговорим еще немного на эту тему «по-латышски».Айя Приедите, директор Государственной программы по освоению латышского языка, на основе своих наблюдений пришла к выводу: в Латвии о языке говорят очень эмоционально (не по причине ли все той же «смены иерархии»?). Я с Айей абсолютно согласен. Одним из основных моих исследовательских стимулов тоже было попытаться понять причины этой эмоциональности. И знаете, что мне приходит в голову, когда я сейчас в сто пятнадцатый раз читаю: «интеграция на основе языка»? Мне приходит на ум нечто очень похожее: этнос на основе языка (оба эти постулата можно найти в обсуждаемом документе). Или, точнее, язык — это ядро (основа) идентичности этноса.Видите связь? Я думаю, что создатели нынешней языковой политики эту связь хорошо знают и культивируют в массах. Я давно думаю об упомянутой А.Приедите эмоциональности, и, знаете, мне кажется, что эта эмоциональность рождается как следствие того, что латышская публика принимает как идею этого языкового ядра, так и связь с интеграцией как верным решением. Приятие же этого принципа наводит на мысль о выживании: защищая язык, мы защищаем самих себя. Точно так же, затрагивая языковые привычки других, мы затрагиваем самих людей, которые видят жизнь не только в этнолингвистических категориях. Они видят жизнь такой, какая она есть, в категориях отношения, действий, результата и последствий.Как говорил один английский мудрец в области пиара: человек как животное, ради выживания он готов царапаться. То же самое относится и к языку: если мы загоняем его в нишу «быть или не быть», кому-то придется насторожиться, кто-то может быть поцарапан и задет (слово «угроза» в разных конструкциях в двенадцатистраничном документе фигурирует шесть раз). Поэтому я убежден, что язык не может выдвигаться как основа интеграции мультикультурного общества. Язык (а лучше – языки) может быть лишь средством интеграции, а не фундаментом (в одном месте документ это даже признает). Придание интегрирующей основы языку (особенно одному) в условиях мультикультурности, на мой взгляд, рождает почву для конфронтации, эмоционального насилия, политической выгоды и неравенства.На мой взгляд, прежде чем человек говорит, он думает, или — говорит думая. Дальше он или она что-то делает, и, делая, тоже говорит (скажем, продуцирует или репродуцирует язык). Поэтому в качестве основы интеграции я, прежде всего, вижу рождение понимания и сотрудничество в духе равноправия (официально признаются «общие ценности»), а язык/языки лишь будут следовать за этими процессами. Поэтому ставить здесь лингвистическую репродукцию как приоритет в контексте интеграции, на мой взгляд, — очень грубая и дорогая ошибка. Единственная протекция для латышского языка, которую я поддерживаю и считаю обоснованной, это его возведение в статус единственного официально административного языка. Языковую практику, или применение языка, не надо политически или «научно» форсировать. Надо оставить это на усмотрение народа Латвии, как предусматривает Сатверсме. Любое форсирование — это, по сути, тирания и противоречит идеям свободы, демократии и равенства. Человек должен иметь право проявлять себя естественным путем, человек должен иметь право на выбор, в том числе и выбор языка. Человек должен иметь право не служить языку как идолу или культу. Наоборот, язык, который исходит от нас самих, дан в распоряжение человека — для пользования, радости и удовольствия (здесь четко проявляется то, как государственная лингвистическая аутентификация берет верх над правами индивида). К тому же, если мы строим политическую нацию в условиях множества культур, этнос уже не имеет решающего значения, а, значт, и его «основа». Язык уже не должен служить ядром или базой ни для поддержания этноса, ни для содействия интеграции (этнос будет сам поддерживать язык, а не наоборот).Латвийский народ — это нация с общим языком, который является официальным (но не единственным) средством массовой информации этой нации. Этнос уже нельзя создавать или фиксировать на базе языка, хотя бы потому, что начавшие интегрироваться в латышскую среду нелатыши считают себя латышами или кем-то еще в контексте принадлежности к нации, а не в этническом контексте. То есть, лингвистически относят себя к латышскому этносу, который, бесспорно, дает Латвии свою искру аутентичности. Но этот элемент не должен становиться, как пишут русские газеты, «этнократическим», ибо такой процесс тормозит объединение мультиэтнического народа Латвии, по цепочке форсируя культивируемую элитой и централизуемую властью интерпретацию аутентичности в духе триады язык—идентичность—государство ради одной цели – «латышской Латвии». В заключение хочу сказать, что создателям языковой политики, прежде чем предлагать социолингвистическую инженерию и планировать что-то в столь деликатной, неуловимой и чувствительной сфере, как язык, я бы посоветовал лучше понять сущность человека, живущего в мультикультурном обществе, или вообще суть человека как такового. Не имеет смысла штудировать идеологию и практику мировой языковой политики, не понимая характера и обычаев человека вообще и здесь в частности, в контексте социальных, экономических и политических перемен (свободный рынок, демократизация). (В своих публикациях Ина Друвиете, социолингвист, ставший политиком, минимально ссылается на мировой опыт в области языковой политики и ее ярчайших мыслителей. Похоже, главный мыслитель и идеолог для профессора Друвиете — она сама).Или может быть, будем считать, что «самодостаточные» русские от своего языка попросту проспятся, как от похмелья? На мой взгляд, слова «самодостаточность» в критическом значении в свободном мире вообще не существует. Свободные нации не поняли бы, что под этим подразумевается (если тебе всего хватает, это же прекрасно, и кому придет в голову другого за это упрекать?) Надо уважать законный выбор человека, каким бы он ни был. Говорят, что противоречивую природу человека лучше всего в своих пьесах раскрыл Шекспир. Думаю, более близкий к нашей ментальности Достоевский сделал это не хуже. Или, может быть, Андерсен, или Скалбе? Языковые политики скажут, что все это они читали. Тогда у меня вопрос: что вы из всего этого поняли, чему научились и чему следуете в своей жизни? А пока вы думаете, я вам предлагаю альтернативную языковую политику Латвии своими словами, которая, наверно, больше заинтересует ваших детей, внуков или посторонних:Официальным административным государственным языком в Латвии является латышский, так как он берет свое начало в Латвии — это малый язык, и его надо защищать. Латвия – мультикультурная нация, поэтому вопрос сосуществования языков и культур в Латвии не должен политически эксплуатироваться. В решении этих вопросов надо использовать правильный процесс демократического участия, добиваясь общественного консенсуса. Защита латышского языка не должна происходить оскорбительным для любого человека образом. За пределами административной функции все языки Латвии имеют одинаковый статус. Любого рода лингвистическая дискриминация (на основе языка) недопустима. Надо учитывать реальность и потребности многоязычия в мультикультурных учреждениях и публичных местах. Объявления и вывески при необходимости на любом языке не должны ограничиваться. Правительство должно обеспечить изучение латышского, русского и иностранных языков для всех, оставив неадминистративное использование этих языков на усмотрение народа Латвии. В билингвальных зонах Латвии (например, в Риге и Даугавпилсе) самоуправления функционируют на двух языках. Хотя в Латвии — один официальный язык, латвийская нация по своей сути и обычаям билингвальна, поэтому она интегрируется в двух языках, которые служат интегративным средством.Valsts valodas politikas pamatnostādnes 2005.-2014.gadamValodas plānošanas politika un integrācija Latvijā pēc 1990. gada (Gata Dilāna kritika)