Штаб защиты русских школ, официальный сайт
Штаб защиты русских школ, официальный сайтВторой день заседания Конституционного суда по делу о «реформе-2004» продемонстрировал явный дефицит демократии при выработке закона об образованииПервым выступил советник министра по общественной интеграции Илмарс Межс, который не отходил от привычных стандартов чисто чиновничьего подхода к делу. Он заявил, что оспариваемая норма — 60/40 — никак не может вредить нацменьшинствам. А к реформе такое отношение среди русскоязычных потому, что им трудно отказаться от былых привилегий. И вообще те, кто приехал в Латвию после Второй мировой войны, не могут считаться нацменьшинствами в классическом понимании этого слова. «Часу» показалось странным, что г-н Межс нашел себя на ниве интеграции… Член правления ЛАШОР Игорь Пименов высказал опасение, что норма закона, предусматривающая с 2007 года проведение проверок на госязыке, вынуждает директоров школ даже превышать установленную пропорцию латышского. Он также усомнился в декларируемой цели реформы — повышение конкурентоспособности русской молодежи, и привел выдержку из Программы перевода образования нацменьшинств на государственный язык обучения, где сказано, что цель перевода — увеличение количества жителей Латвии, идентифицирующих себя с латышами. А как это назвать иначе, чем ассимиляция? Также главный лашоровец, которого не раз упрекали в затянувшемся диалоге с властями, признал, что в действительности от мнения представителей нацменьшинств ничего не зависит. Доктор педагогики Валерий Бухвалов также усомнился, что государству удастся повысить конкурентоспособность выпускников русских школ. С точки зрения Бухвалова, реформа — теоретическая идея, гипотеза, не имеющая научных и методологических оснований. К тому же в действительности учителя подготовлены слабо — даже несмотря на то, что по итогам министерской проверки они оказались готовы почти все. Что за критерий оценки был взят? Вы будете смеяться, но это… самооценивание. На вопросы судей, какой выход из положения предложил бы г-н Бухвалов, он ответил: во-первых, у школ должно быть право менять пропорции использования языка, во-вторых, необходим мониторинг качества образования, который покажет, как меняется успешность освоения предметов и какова динамика освоения госязыка. Критерии изобретать не надо, они давно в мире разработаны. И наконец, в-третьих, дополнить норму закона «на госязыке не менее трех пятых программы» словами «или билингвально». Директор центра этнических исследований зарубежная латышка Илзе Брандс-Кехре выразила суду недоумение по поводу самого существования переходных правил, о 9-й статье которых идет речь. Окончательный ли это вариант — 60/40 — или переходный? А если переходный, то к чему? К 100 процентам на госязыке? Если так, то это точно нарушение международных стандартов. Брандс-Кехре также скептически высказалась о качестве диалога с нацменьшинствами на стадии принятия решения. Если принять утверждения чиновников, что реформа образования идет с начала 90-х, то почему диалог начался лишь в 2002-м? И потом, что это за диалог — когда одни убеждают и ставят перед фактом, а другие должны просто согласиться? На вопрос судьи Эндзиньша, как Илзе Брандс-Кехре сумела остаться латышкой, если получала образование на Западе, она призналась, что не связывает национальную идентичность лишь с языком. На самом же деле здесь напрашивался совсем другой вопрос: стало быть, чтобы знать язык, вовсе необязательно на нем учиться? Замечу, что судьи и оппонент Бориса Цилевича юрист Сейма Гунарс Кусиньш не раз пытались выяснить у выступающих, на базе какого же языка в Латвии возможна интеграция. Но и Игорь Пименов, и Дмитрий Катемиров ответили, что интеграция реальна на базе общих ценностей, а язык — всего лишь составная часть этой базы. Выступление профессора Института философии и социологии ЛУ Лео Дрибинса состояло из ряда ярких фактов мировой истории и практики. Так, он заметил, что Тодор Живков в свое время закрыл в Болгарии все школы нацменьшинств, после чего образованные турки покинули страну, осталась лишь маргинальная прослойка. Только тогда стало понятно, что решение было ошибочным. И вообще, по словам Дрибинса, попытки сужения возможностей образования еще никогда не доводили до добра, достаточно вспомнить Македонию. На самом деле реформа русских школ — очень серьезный вопрос, и как он будет решен — такой будет и внутренняя политика в Латвии, и престиж государства в мировом контексте. Отец троих детей — учеников 9-го, 10-го и 11-го классов — Дмитрий Катемиров детально ознакомил суд с теми трудностями, с которыми столкнулась семья после внедрения реформаторских изысков в школе. Он обратил внимание на то, что государство не гарантирует детям нацменьшинств качественное обучение латышскому языку, ибо у его детей нет никакой динамики улучшения знаний. Родители не раз обращались к директору с просьбой подыскать другого учителя, но им было сказано: учитесь у того педагога, который есть. Но как же тогда возможно изучать предметы на латышском? Что это будут за знания? — Работая над домашними заданиями, мои дети всякий раз находятся на грани истерики, — сказал Катемиров. — И это притом, что они — в числе лучших учеников в своих классах, и притом, что мы с женой владеем латышским свободно. Увы, даже мы не всегда можем им помочь. Что же тогда говорить о других детях? Речь специалиста по интеграции из минобраза Эвии Папуле была сосредоточена на истории создания системы образования меньшинств. На вопрос, как в 2007 году дети смогут сдавать госэкзамены на латышском, если ряд предметов они изучают на родном языке, г-жа Папуле ответила, что на то есть специальная инструкция, согласно которой дети смогут выбирать, на каком языке отвечать на экзамене. …Словом, вчера суду были представлены мнения всех общественных срезов. На пятницу назначены дебаты. И тогда латвийской Фемиде останется лишь вынести свое решение.Элина ЧУЯНОВАЧАС